Смерть в Сингапуре [сборник] - Росс Томас

— Старые методы очень живучи, особенно среди представителей старшего поколения. Но прогресс, уверяю вас, налицо, и еще раз прошу принять мои извинения за доставленные вам излишние волнения.

— Однако эти методы весьма эффективны, — заметил я, — Они заставили меня приехать.

Коул отпил из бокала.

— Неужели, мистер Которн? Что в действительности заставило вас приехать — насилие и угроза дальнейшего насилия или известие о том, что Анджело Сачетти жив?

— Я все гадал, когда же вы упомянете о нем. И решил, что после обеда, за бренди.

— Я потратил на вас немало времени, мистер Которн. В моем столе лежит толстая папка, если предпочитаете — досье. Ваше досье. Как я понял, вы страдаете от легкого психопатического расстройства, истоки которого связаны с исчезновением Анджело в Сингапуре.

— Об этом известно многим.

— Разумеется. В этой папке, или досье, лежат также копии записей психоаналитика, которого вы посещали девять месяцев. Некоего доктора Фишера.

— Фишер не мог дать их вам.

— Не мог, — чуть улыбнулся Коул. — И не давал. Он даже не знает, что они у меня. Я же сказал, это копии.

— Тогда вам известно обо мне все, что только можно.

— Возможно, даже больше, чем вы знаете сами.

— Понятно.

— Должен отметить, мистер Которн, что вы восприняли сказанное мною весьма достойно.

— Вам что-то нужно от меня, мистер Коул. Мне не терпится узнать, что именно, чтобы я мог тут же ответить — нет.

— Знаете, мистер Которн, не надо забегать вперед. Будем идти шаг за шагом. Из записей вашего психоаналитика я понял, что вы страдаете периодическими припадками, в ходе которых вы испытываете судороги, обильное потовыделение и галлюцинации. Перед вами возникает падающий в воду Анджело, подмигивающий вам левым глазом. Доктор Фишер записал все это несколько иначе, но суть я, надеюсь, передал точно.

— Вы совершенно правы.

— В записях доктора Фишера отмечено, что вы взвалили на себя вину за смерть Анджело, и именно в этом кроется причина возникающих у вас галлюцинаций. Я взял на себя смелость, мистер Которн, показать записи доктора Фишера еще двум специалистам. Естественно, без упоминания вашей фамилии. По их мнению, вы избавитесь от этих припадков, если лично найдете живого Анджело Сачетти. В противном случае они могут усилиться.

Я допил коктейль и поставил бокал на стол.

— Итак, мне предлагается найти для вас Анджело в обмен на собственное излечение. Но это лишь внешняя сторона, не так ли? Есть еще и подводные течения.

— Несомненно.

— Почему вы не попросите своих людей найти Анджело?

— К сожалению, это невозможно.

— Почему?

— Потому что мой дорогой крестник шантажирует меня.

— Мне кажется, ваши парни без труда могут это исправить.

Коул поставил бокал на стол, посмотрел на потолок.

— Боюсь, что нет, мистер Которн. Видите ли, если люди, к которым я обращаюсь в подобных случаях, выяснят, чем шантажирует меня Анджело, я едва ли проживу более двадцати четырех часов.

ГЛАВА 8

Прежде чем Коул продолжил, открылась раздвижная дверь, и Джо, телохранитель, вкатил наш обед и быстренько сервировал маленький столик. Не телохранитель, а кладезь достоинств, решил я. Обед состоял из куска нежнейшего мяса, превосходного салата и запеченного в фольге картофеля. А также бутылки отменного бургундского.

— Это ваш обычный домашний обед, не так ли, мистер Которн? — спросил Коул после ухода Джо.

— Ваш шеф-повар лучше моего.

— Давайте-ка покушаем, а потом продолжим нашу беседу, за бренди, как вы и предложили ранее.

— Она становится все интереснее.

— Мы еще не дошли до самого главного, — и Коул начал резать бифштекс.

Ели мы молча, а когда наши тарелки опустели, вновь появился Джо, убрал посуду и поставил на стол бутылку бренди, чашечки для кофе, кофейник, кувшинчик со сливками, сахарницу. Затем мы опять остались вдвоем. Коул предложил мне сигару, а когда я отказался, неторопливо раскурил свою, пригубил бренди и посмотрел на меня.

— Так на чем мы остановились?

— Анджело Сачетти шантажировал вас.

— Да.

— Как я понимаю, вы платили.

— Платил, мистер Которн. За последние восемнадцать месяцев я выплатил чуть меньше миллиона долларов.

Я улыбнулся, наверное, впервые за вечер.

— Вы действительно попали в передрягу.

— Вас, похоже, это радует.

— А какие чувства возникли бы у вас, окажись вы на моем месте?

— Да, честно говоря, я бы, наверное, порадовался. Беды моих врагов — мое благо и так далее. Вы считаете меня своим врагом?

— Во всяком случае, я позволю себе усомниться, что мы станем близкими друзьями.

Коул глубоко затянулся, выпустил струю голубоватого дыма.

— Вы ведь слышали, что меня прозвали Чарли Мастак. Как по-вашему, откуда взялось это прозвище?

— Может, я и ошибаюсь, но связано оно с подкупом должностных лиц. Взятки. Пожертвования на предвыборную кампанию, вот вы и стали специалистом по улаживанию щекотливых дел.

Коул чуть улыбнулся.

— Понятно, — он помолчал, как бы отмеряя ту дозу информации, которую мог без опаски сообщить мне. — Я приехал в Вашингтон в 1936 году, в тот самый год, когда вы родились, если не ошибаюсь. И, несмотря на мое блестящее образование, показал себя зеленым сосунком. Мне требовался учитель, поводырь в лабиринте бюрократии и политики. Я сказал об этом тем, кто послал меня, и они быстро подыскали нужного человека.

— Вы вот говорите, «тем, кто послал меня», «они». Я уже задавал вопрос, кто же эти «они», но не получил четкого от вета. Кто это? Организация, банда, мафия, «Коза Ностра»? Есть ли у нее или у них название?

Коул вновь улыбнулся одними губами.

— Это типичная американская черта — всему давать названия. Бедолага Джо Валачи назвал их «Коза Ностра», потому что следствие настаивало на том, чтобы хоть как-то обозвать их. Вот один из агентов Бюро по борьбе с распространением наркотиков произнес слово «cosa», а Валачи добавил «nostra», откуда все и пошло. Разумеется, если два человека итальянского происхождения обсуждают совместное дело, они могут сказать: «Questa е una cosa nostra», что в действительности означает: «Это наше дело». Но они никогда не скажут: «Я — член нашего дела».

— А как насчет мафии? — спросил я. — Или и это выдумка?

— Под мафией подразумевается сицилийская организация, и хотя кое-кто поддерживал с ней связь, в частности, Лу-чиано во время второй мировой войны, мафии, как таковой, в Соединенных Штатах нет.

— А что же есть?

— Группа абсолютно беспринципных бизнесменов итальянского и сицилийского происхождения, которые контролируют самые разнообразные сферы преступной деятельности в этой стране. Общего названия они себе не придумали.

— И именно к ним вы обратились в 1936 году, когда вам понадобился учитель или поводырь?

Коул стряхнул пепел с сигары на поднос:

— Да. Именно они послали меня в колледж и университет. Когда я сказал, что мне нужен поводырь, они сделали меня партнером в одной из наиболее респектабельных юридических контор Вашингтона, той самой, в которой я теперь являюсь старшим партнером, — «Харрингтон, Меклин и Коул».

— О Меклине я слышал, — вставил я.

— Он чуть не стал членом Верховного суда,

— Что помешало?

— Харрингтон умер до моего приезда в Вашингтон в 1936 году. Меклин, к его несчастью, питал слабость к азартным играм. Бриджу, покеру, особенно к покеру. Так вот, в одном известном вашингтонском клубе мои спонсоры, назовем их так, посадили за карточный стол шулера, и в тот вечер он обыграл мистера Меклина на пятьдесят тысяч долларов. Неделей позже проигрыш за вечер составил еще семьдесят пять тысяч. Шулер, который, естественно, держался очень уверенно, как принято среди них, и не вызывал ни малейших подозрений, согласился дать Меклину еще один шанс отыграться. Меклин воспользовался этим шансом неудачно, просадив девяносто тысяч и, разумеется, не смог их заплатить. Шулер начал проявлять нетерпение, грозил разоблачением, и мои спонсоры поспешили на выручку с заемом, который помог Меклину полностью выплатить долг. Когда же пришло время возвращать заем, денег у Меклина не охазалось, и они предложили ему взять нового партнера.

— То есть за ваше вхождение в респектабельную юридическую контору они выложили двести пятнадцать тысяч долларов.

Коул добродушно хохотнул.

— Отнюдь. Им это обошлось в тысячу или чуть больше, которые заплатили шулеру. Они одалживали Меклину те самые деньги, которые он отдавал шулеру.

— А что было потом?

— Как обычно, пошли разговоры, и Рузвельт изменил свое отношение к Меклину. И тот озлобился. С какой радостью использовал он любые юридические зацепки, чтобы досадить администрации. И во многих случаях достигал успеха. А я всегда был рядом. Он научил меня договариваться с, казалось бы, непримиримым противником, показал, когда и как нужно идти на компромисс, и, поверьте мне, мистер Которн, это целая наука.